«Портрет Елизаветы Яковлевой». Фото: предоставлено А.Васильевым

По мнению петербургского коллекционера, «Портрет Елизаветы Яковлевой», показанный на многих выставках как работа Казимира Малевича, написан его ученицей Марией Джагуповой

«Портрет Елизаветы Яковлевой» был настоящим хитом целой серии европейских выставок Казимира Малевича, прошедших в Великобритании, Германии и Нидерландах в 2013–2014 годах. Его авторство ведущие европейские и американские специалисты единодушно приписали отцу русского авангарда. На выставке «Малевич и русский авангард», открывшейся в Стеделейк-музее в Амстердаме в октябре 2013 года, были показаны работы из различных музеев разных стран мира, в том числе из России, а также из частных собраний. Уже тогда на «Портрет Елизаветы Яковлевой», предоставленный на выставку голландским коллекционером Филипом ван ден Хурком, в музее обратили особое внимание и предложили выкупить его у владельца. Коллекционер запросил за портрет $20 млн, и сделка не состоялась. Успех ждал эту работу и в Бундескунстхалле в Бонне в марте 2014-го, и в Тейт Модерн в Лондоне, где выставка проходила с июля по октябрь того же года. Работа вызвала интерес и специалистов и посетителей московской выставки «Не только „Черный квадрат“» 2017 года в павильоне «Рабочий и колхозница» на ВДНХ.

Но опубликованные недавно в газете Guardian исследования петербургского собирателя Андрея Васильева говорят о том, что настоящим автором портрета была ученица Малевича и близкая подруга Яковлевой, петербургская художница Мария Джагупова (1897–1975). О своем исследовании, о собранных документах и фактах, доказывающих авторство Джагуповой, Андрей Васильев рассказал нашей газете.

Был какой-то отклик на публикацию в Guardian?

Никакого! Только Андрей Наков, автор каталога-резоне Малевича, сказал, что он так и думал, что работа сомнительная, хотя в его каталоге она с 2002 года. Но в защиту Накова хочу сказать: во-первых, он у себя в каталоге честно указал, что подпись на картине нанесена другой рукой, что по-русски означает — «подпись фальшивая»; во-вторых, он указал, что на обороте картины в 1970-е годы шариковой ручкой и карандашом сделаны надписи непонятного назначения.

Вы видели эту работу еще в 1990-е годы, ее не прятали, она экспонировалась, но только год назад вы занялись расследованием. Чего ждали?

В прошлом году портрет выставляли в Москве, я снова его увидел после длительного перерыва. Прочитал в соцсетях отклики на него, в вашей газете — интервью Александры Шатских. И все сложилось в единую картину. Но на тот момент у меня были только мои воспоминания и ощущения, поэтому с весны прошлого года я решил плотно заняться исследованием.

Что конкретно вызвало у вас сомнения в авторстве Малевича?

На мой взгляд, она стилистически не является Малевичем. Но главное — я несколько раз видел этот портрет как работу кисти Марии Джагуповой, и вдруг его объявляют Малевичем, да еще с такой помпой. Хотя картина, на мой взгляд, безотносительно Малевича, замечательная. И я подумал, что, выставляя ее как Малевича, мы убиваем подлинного автора, убираем его из нашего культурного оборота.

Раньше приходилось слышать имя Марии Джагуповой, видеть ее работы?

Самый первый раз я увидел эту работу дома у знакомого, и он мне предложил ее купить как портрет кисти Джагуповой. Позже, в архиве, я нашел данные, что впервые она была продана в 1977 году в комиссионном магазине, который занимался продажей выморочного имущества, за 14 руб. В начале 1990-х годов мой знакомый предложил мне ее купить за $500, но тогда цена показалась очень высокой, и я отказался. Ее тоже предлагали как работу Джагуповой. Но уже в 1995 году ведущий американский специалист по Малевичу Шарлотта Дуглас в своей статье «О супрематическом орнаменте в вышивке» (Charlotte Douglas. Suprematist embroidered ornament // Art Journal. Spring 1995. — TANR) упомянула этот портрет как работу Малевича. Я написал госпоже Дуглас, она ответила, что в 1995 году не видела саму картину и что ей прислали ее фотографию из Петербурга какие-то знакомые.

Известно, как портрет попал к нынешнему владельцу? Вы с ним разговаривали?

Всех деталей покупки пока точно не знаю, с владельцем пытался связаться через общих знакомых, но он не проявил интереса. Хотя я сообщил ему о первых результатах своих исследований. В одном из интервью Филип ван ден Хурк сказал, что портрет был «обнаружен» — именно такой глагол он употребил — в конце 1990-х годов.

Свои изыскания год назад вы затеяли ради того, чтобы узнать точно, чья это работа?

Желание было одно — найти подтверждение своей правоте или опровергнуть мою уверенность в том, что это не Малевич. Начал с ЦГАЛИ, где находится архив Марии Джагуповой. Там нашел подготовительный рисунок к этому портрету и черновик списка ее работ. Сам список, написанный ее рукой, найти пока не удалось, хотя он числится среди документов ЦГАЛИ. Надеюсь, что его найдут, а если нет — это будет означать, что кто-то из тех, кто до меня изучал архив Джагуповой, очень хотел от него избавиться. Кроме того, нашел эскизы супрематических сумочек, которые она делала, — такую сумочку держит в руках модель, с которой Джагупова писала портрет — Елизавета Яковлева (1882–1942), театральная художница, ее близкий друг.

Почему вообще наследие Джагуповой оказалось в комиссионке как выморочное имущество? 

У нее не было семьи, она умерла, не оставив наследников (Елизавета Яковлева погибла еще раньше, в блокаду в 1942 году). После смерти Джагуповой в 1975 году ее имущество было описано нотариусом. Потом им занимался райфинотдел Октябрьского района Ленинграда, который около полутора десятков работ отправил в картинную галерею в Пермь, где она была в эвакуации, 20 работ — в Музей истории Ленинграда. Я со всеми связался и от всех получил фотографии. Около 90 работ пошло в Худфонд Союза художников РСФСР, они все исчезли, где находятся сейчас — неизвестно. Около 70 работ передали в комиссионный магазин, и там они получили товарные ярлыки — те самые надписи на оборотной стороне. Нашел архив Ленкомиссионторга и обнаружил в нем все документы: списки, инвентарные номера, посвященные этим картинам. Нужно было посмотреть оборотную сторону полотна из голландского собрания. Это было сложно, но я все-таки получил фото — и номера с фотографии совпали с номерами из архива Ленкомиссионторга — 434208.

Известно, когда был написан этот портрет?

Мария Джагупова указывает его в черновике списка своих работ под номером 5, пишет: «Холст, масло, 1935 год». И это, на мой взгляд, еще одно доказательство того, что Малевич никак не мог приложить к нему руку: в мае 1935 года он умер от длительной и очень тяжелой болезни. А портрет написан в яркой, жизнеутверждающей манере, не свойственной Малевичу в последние годы его жизни.

Когда я делала копии записей в домовых книгах того дома, где в одной коммуналке жили Джагупова и Яковлева, увидела в этих архивных записях краткую биографическую справку. Из нее известно, откуда Джагупова и Яковлева родом. Пытались разыскать потомков их родных?

Пытался. Написал в Пензенское художественное училище имени Савицкого — мне довольно подробно рассказали про те места, откуда родом Елизавета Яковлева, но ничего о ее родных. К сожалению, пока не обнаружил и личного дела Яковлевой. Джагупова родом из Армавира, саму себя записывала в армянки, на самом деле она черкесогайка, это закубанские армяне. Она писала о себе — «из крестьянского сословия», но семья была довольно зажиточной: каменный дом, девочка училась в гимназии, училась живописи у художника Евгения Псковитинова — известного в свое время художника, дружившего с Павлом Филоновым. Потом приехала в Петербург, училась в рисовальной школе Общества поощрения художеств, потом в Москве у Рерберга. В 1928 году вернулась в Ленинград, включилась в работу экспериментальной группы Малевича, участвовала в выставках с начала 1930-х годов. Я написал в Facebook всем Джагуповым — никто не ответил. Написал в Армавир в краеведческий музей — без ответа.

Откуда же Андрей Наков и покупатель картины получили ложные сведения об этой работе?

Кто-то их придумал! В каталоге Накова написано, что картина происходит от родственников Яковлевой. Это ложь: у нее не было семьи. Написано еще: из частного собрания в Петербурге. Может, это «частное собрание» и придумало всю историю? О том, что здесь имела место чья-то буйная фантазия, говорит тот факт, что в сопроводительных документах к этой работе есть биографические данные Яковлевой. Но эти так называемые данные излагают факты биографии Джагуповой! Очевидно, что люди, которые давали Накову эту информацию, знали о существовании Джагуповой, о том, что картина имеет к ней какое-то отношение. В результате они факты биографии Джагуповой приписали Яковлевой! Эти же данные указаны в экспертизе, которая сопровождает картину.

Вы видели заключения экспертов к этой работе? Кто подтверждал, что это работа Малевича? Есть среди них знакомые имена?

Знакомые имена есть, но я не хотел бы сейчас вдаваться в детали. В ближайшее время выйдет моя обширная публикация на эту тему, в которой я привожу копии всех документов с именами и подписями.

Историю с «Портретом Елизаветы Яковлевой» для нас прокомментировал куратор, искусствовед Константин Акинша:

Андрей Васильев преподнес нам хороший урок того, как надо проверять провенанс. До сих пор на рынке появляется большое количество работ с историями о коллекциях, которых никогда не было, с историями о владельцах, которые никогда не существовали. В работе Джагуповой действительно читается стилистическая близость манере Малевича. Хотя, на мой взгляд, ее можно было «расколоть», пользуясь наработками итальянских искусствоведов XIX века Роберто Каммарелле и Джованни Кавальказелле, которые говорили: смотрите на руки, смотрите на уши, на детали. На мой взгляд, Малевич такую декадентскую ручку нарисовать просто не мог! Мы еще не знаем, сколько таких «прислоненных» к великим работ гуляет по рынку, начиная с картин русского авангарда и кончая «Спасителем мира» Леонардо да Винчи. К сожалению, «Спаситель мира» не проходил через комиссионки и финотделы города Ленинграда, инвентарные номера ему на оборотной стороне холста не писали. Но это обычная тактика у изготовителей поделок — использовать работы учеников, художников круга, чтобы выдать их творения за шедевры мастера. История с картиной кисти Джагуповой напоминает фарс на тему глупости и бессилия художественного мира на уровне экспертов, кураторов. Никто из них не потратил никаких усилий, чтобы разобраться! Сейчас вещь «убита». Как будут разбираться между собой бывшие владельцы — не знаю.